«Сейчас! Давай!» — призвал внутренний голос, а в сознании будто прозвенел веселый колокольчик.

Подавшись вперед, как туго затянутая пружина, я перемахнула на другую сторону и, выставив локоть, придавила преследователя к стене.

Жалкий всхлип.

— Карлет? — прошептала я, узнав девушку, свою сестру и бывшую одногруппницу по совместительству.

Она попыталась вырваться, но я вцепилась свободной ладонью в ее плечо, сдавливая. Карлет не вырывалась по-настоящему, иначе удержать бы ее у меня не вышло.

— Почему ты следишь за мной? — Девушка сжалась, а я продолжила, тряхнув ее за плечо: — Ивонна приказала, да?!

Я ожидала нового сопротивления, попыток ударить, витиеватых ругательств и даже обвинений в том, что я фальшивка. Последнего боялась больше всего.

— Да, — сдавленно подтвердила Карлет, пряча глаза. Она не собиралась нападать или вообще что-то предпринимать. Одарив ее долгим испытующим взглядом, я ослабила хватку и отошла.

— Еще раз поймаю — тебе не поздоровится, — пригрозила я, хотя даже под жесткими пытками не смогла бы придумать, что бы такого сделать сестренке Конкордии. Бить же ее не будешь. — И передай Ивонне, чтобы перестала занимать ерундой. Противно. Если есть претензии, пусть подходит прямо ко мне, а не вынуждает тебя выполнять за нее грязную работу.

Новая встреча с врагом подпортила настроение. Будто обыска в моем рюкзаке было недостаточно… Это изматывало.

Я уже отошла, погрузившись в рой своих мыслей. Который день все мое внимание было обращено на решение проблемы с Ивонной. Интуиция твердила: завтра на вручении, на котором будут присутствовать представители рода, девушка что-то предпримет.

— Подожди! — раздался возглас.

Я уже успела позабыть, что была не одна. Как же легко запамятовать о человеке, если занят собою.

— Помоги мне, — жалобно попросила Карлет, убедившись, что я слышу ее.

— Помочь? — вкрадчиво переспросила я с нескрываемым удивлением. — В чем?

Карлет скатилась по стеночке, будто ноги ее уже не держали. Она выглядела такой слабой и потерянной, как брошенный черный котенок, что жалобно мяукал, идя следом.

Только я помнила, на что этот котенок способен…

— Я не хочу в этом участвовать. Хочу, чтобы все прекратилось. — Она запустила пальцы в волосы, обхватывая голову.

— Хочешь? Так прекрати. Перестань ей прислуживать. — Нахлынувшая жалость почти испарилась.

— Нельзя. Она меня накажет. Отомстит. — Голос Карлет срывался, намекая на приближающуюся истерику.

Дурной сон.

Мне захотелось убраться, не слышать больше причитаний.

«Не будь жестокой. Прояви терпение», — дала о себе знать хорошая часть меня, но я ее оттолкнула — резко и решительно, не давая посеять во мне сомнения.

— Рискни. Лучше один раз сразиться лицом к лицу, чем продолжать страдать.

Я дала совет, которому бы последовала сама. Лицом к лицу, никак иначе. Человек такое существо, что ко всему привыкает, поэтому нельзя терпеть — либо сломаешься, либо возненавидишь. И еще не ясно, что хуже, — бесконтрольная ненависть тоже умеет толкать на аморальные поступки.

Карлет подняла голову — слез не было, но глаза влажно блестели.

— Я не могу тебе помочь. У меня своих проблем достаточно. И не факт, что ты говоришь правду. — Я повернулась, собираясь уйти. Некромант, должно быть, меня заждался.

— Я сделаю все что смогу! — Девушка пошла ва-банк. И в какой-то степени я ее понимала. Ивонна была известна грязной игрой, тем типом людей, что впиваются тебя как пиявки и не отстают до самого конца, пока не выпьют все соки.

Смерив Карлет долгим тяжелым взглядом, я нехотя сказала:

— Я подумаю. Ничего не обещаю, — и, больше не оглядываясь, ушла.

Глава 6. Буря

Гнетущее чувство расцветало в груди, и я ему верила, оно словно говорило: «Вскоре что-то случится». Появление Могуч-Древня и встреча с Карлет будто запустили маховик событий. Не скрыться и не отступить, иначе верная гибель.

Перемешивая сахар в кружке, хотя уже года три не пила сладкий чай, я прислушивалась к самой себе, погрязая в событиях прошлого. Я хорошо запомнила случай, осевший в моей памяти гранитной плитой.

В пятом или шестом классе, когда я задержалась в одной из школ на целых полгода и даже застала летние каникулы, произошла трагедия — умерла одноклассница, то ли от удара током, то ли от сердечного приступа во время просмотра телевизора. Ее смерть окутала тайна. Еще долго по школе гуляли разные версии ее гибели, и, так и не придя к единому мнению, школьники просто затихли. Но странно другое — я почувствовала ее смерть.

В день трагедии я гостила у бабушки в деревне — большой, насчитывающей десятки улиц. Позади бабушкиного участка раскидывалось поле с маленькой речушкой, уже к середине лета зарастающей тиной настолько, что не оставалось ни островка чистой водной глади. И в то утро, еще ничего не понимая, я проснулась со свинцовой тяжестью в груди. Ощущение было настолько реально и настойчиво, что не покидало ни на секунду. И в какой-то момент мною овладело твердое намерение рассказать обо всем бабушке.

«Промолчу и доказательств не будет. Все останется лишь плодом моего воображения», — такая мысль преследовала меня.

Уже на улице, идя с бабушкой в ближайший магазинчик, построенный хозяевами на территории своего участка, я остановилась и убежденно заявила:

— Сегодня что-то произойдет. Я чувствую это.

Бабушка улыбнулась, не восприняв мои слова всерьез, а через два дня позвонила мама и рассказала о случившемся.

Вот и теперь предчувствие одолевало меня, обвивалось ядовитой змеей около сердца, заставляя нервничать. Даже когда Дэафи вплыла в кухню, я лишь отстраненно подумала: «Куда подевался Даниэль?»

Дэафи напоминала саму смерть, дай ей балахон да зловеще поблескивающую косу, и образ стал бы полным.

Я повела плечами, отгоняя навязчивое видение.

Женщина достала из самого верхнего шкафчика темный пузырек и накапала из него мутно-зеленой жидкости в стакан с водой. Порой движения ее рук были резкими и быстрыми, но не неуклюжими, даже наоборот, казалось, что Дэафи никогда ничего не роняла.

— Выпейте. — Передо мной поставили тот самый стакан. Я вздрогнула, и без того тонкие губы Дэафи сжались то ли от недовольства, то ли по каким-то другим неведомым мне причинам. — Тяжело вырастить Могуч-Древень. Выпейте, поможет восстановить силы.

Она заботится обо мне?

После запоминающегося приветствия и рассказа о ее жуткой роли в жизни некроманта в это верилось с трудом.

Дэафи посмотрела сверху вниз, а я сжалась против воли. Какой-то первородный страх возникал каждый раз, когда я смотрела в ее жуткие затуманенные глаза.

— Даниэль нуждается в вашей помощи, — бесцветно произнесла она и холодно добавила: — Не обманите ожиданий.

Договорив, Дэафи сразу же покинула кухню.

Пару секунд я медленно переваривала сказанное. Страх, что вызывала эта женщина, создавал помехи, эхом отзывавшиеся в моей голове.

Так, понятно где собака зарыта… Никакой речи о доброте душевной, для Дэафи я лишь средство. Поднявшись, я взяла стакан, принюхалась и скривилась, когда в нос пахнуло гнилью.

Нет, спасибо.

И брезгливо вылила содержимое в раковину.

Сила сама восстановится, уже не в первой. Не приму никаких подачек, пока отношение ко мне самой не улучшится.

— Обиделась? — Сестра Даниэля стояла у стола и, похоже, все видела.

— Пахнет неприятно.

— Ну-ну, — протянула Тильда, присаживаясь на ближайший стул. — У меня с Дэафи тоже не заладилось. Таких черствых и жестоких старух еще поискать надо!

Последнюю фразу сдевушка произнесла нарочито громко.

— А почему не заладилось? — В отличие от некромантки, поинтересовалась я тихим голосом.

— Ты же в курсе ее задания? — расслабленно спросила девушка, крепче затягивая пояс домашнего халата.

Я кивнула, садясь напротив.

— Безусловно, она к Даниэлю привязалась, но ее ведь не за праздные заслуги выбрали на эту роль. Если что-то пойдет не так, она убьет его, можешь быть уверена, — откровенно заявила Тильда. Некромантка вела себя раскованно, да и выглядела молодо, но ее истинный возраст выдавали голос уверенной в себе женщины и очень серьезный и вдумчивый взгляд.